Анклавы в аду. Встречный прорыв - Страница 39

— Поговори мне! — ухмыльнулся я в ответ. — Ты севера настоящего не видел!

Как говорится в древнем-предревнем анекдоте про находчивого журналиста: «Вот так, весело, с шутками и прибаутками советский народ встречает годовщину Великого Октября!»

Посмеиваясь, Петя отправился к радисту, а я, отхлебнув водички из фляжки, — к своему «рабочему месту».

— Ну что, яркий ты наш… Может, не будешь пленного партизана изображать?

Если кто-то верит слухам, что Следопытов, дескать, хлебом белым, пшеничным, не корми, а дай только кого-нибудь подопрашивать, то он сильно ошибается. Мне, к примеру, это совершенно не нравится. Однако что ж тут поделаешь? Приходится иногда и такой работой заниматься. А потому, получив в ответ на мое вполне себе гуманное предложение только злобный взгляд, я просто хлопнул Зяму по простреленному плечу. Взвыв нечленораздельно (внятно изъясняться ему мешали кляп и тряпка, намотанная на нижнюю половину лица), он дернулся, и тут же получил еще одну плюху — на этот раз в лицо.

— Крайний раз предлагаю договориться миром! Ты мне рассказываешь все как на духу, а я тебя вечером отпускаю. Идет?

Зяма шмыгнул расквашенным носом, с которого уже упала на пол пара капель крови, но ничего не ответил. Я протянул руку и сорвал тряпку с его лица, а затем вытащил кляп, предлагая перейти к прямому диалогу:

— Смотри, я больше предлагать не буду… У меня свои принципы… Но если заговоришь сразу — отпущу, слово Следопыта!

— Что ты хочешь узнать? — похоже, что из предложенного ассортимента бредун выбрал пряник.

— Да практически все! Кто, откуда и куда? Зачем и почему?

— Вначале жетон покажи! — хрипло потребовал Зяма.

— Какой?

— Что ты Следопыт. Я знаю, видел…

— Ах, этот… — Я полез за пазуху и вытянул за цепочку свой жетон: — Убедился?

— Да. Отвяжи меня! Рука затекла — спасу нет! — и он скосил глаза на раненое плечо.

— А ты не обнаглел?

— Пожалуйста… — видно было, что просить этот тип не привык. — Правда больно!

— Только без фортелей! А то болеть будет не только рука… — предупредил я его.

— А то я не видел… Не боись, Следопыт, я хорошо понимаю, что если люди входят так, как вы, то шансов невежливо выйти у меня нету.

Тем не менее кобуру со «стечкиным» я сдвинул за спину, на кулачках, если что, я его порву, а вот ствол свой лучше убрать от вражеских рук подальше. А то бывают шустрые…

Но мой пленник счел за благо не возбухать и спокойно сел на стул, вытянув левую руку так, чтобы мне было удобно пристегнуть ее к трубе батареи.

— Начнем, пожалуй, — я пододвинул еще один стул и достал из подсумка разгрузки портативный диктофон. По нынешним временам вещица крайне редкая, но от этого не менее полезная в некоторых случаях. Мой «олимпус» был на твердотельной памяти, так что мог хранить пару тысяч часов записи.

— Ты лучше вопросы задавай, Следопыт, а то рассказчик из меня плохой.

— Хорошо. Как давно Рябой со шкандыбалами якшается?

— С кем? — не понял меня поначалу пленник.

— С северянами. Не знаю, как их у вас тут называют? Шведы, эстонцы?

— Не знаю, о ком ты говоришь. У нас таких не бывает. — Я внимательно следил за реакциями допрашиваемого, и было непохоже, что он мне мульку загоняет.

— Ну, те, кому вы саженцы продаете, — попробовал я зайти с другой стороны.

— А, ты про этих! Серьезные ребята. Только я не знаю, откуда они точно. С ними Рябой в основном трет, а мы так — на подхвате. Слышал, что они из Смоленска, что ли… А один Ржев упоминал…

«Снова Ржев! — я вспомнил рассказ эстонского наемника, которого допрашивал после того, как люди Берга пытались взять меня в плен. — Что у них, медом там намазано или это мы проворонили чужую базу? Надо срочно готовить донесение для „Гнезда“!»

— Вот, — продолжал между тем Зяма, — я и говорю Рябому, а что ж мы, значит, на продажу деревья возить перестали, а он мне, значит, и говорит: «Ты хлебало завали — я знаю, что делаю!» Представляешь? Как хрен знает куда под пулями мотаться — так Зяма подходит, а как дела решать — так пшел вон! — и он посмотрел на меня, как будто ища поддержки и сочувствия.

На мой взгляд, он не заслуживал ни того ни другого, но мне срочно требовалось наладить устойчивый контакт:

— Точно! Кидняк со стороны Рябого! А что, делился хоть?

— Да какое там… — поморщился бандитский вожак. — Крохи! Я что, цен не знаю, что ли? А мы ведь с ним еще у Князя гужевались…

— Да ну? Тульского? — я изобразил недоверие. — А я слышал, что как его завалили, так все между собой передрались.

— Не без этого, конечно, но мы-то с Рябым в одном отряде были, так что как там заваруха началась, мы ноги в руки и куда подальше! Здесь вот осели.

— Э, стоп, стоп, стоп! — оборвал я его. — Ты мне баки не забиваешь? Насколько я знаю, вы тут уже пять лет, а Князя позже сделали.

— Так мы и при нем сюда пришли. Это наша делянка была. А уж как там все порушилось, мы уж сами стали с усами.

— А… Тогда другое дело… Ты про то, как тебя Рябой кидал, не закончил.

— Как кидал? Да обычно — то в одном месте денег не доплатит, то в другом. Машины у нас забирал.

— Это как? — не то чтобы я не представлял, как это делалось, но Зяму разговорить надо. Чем больше расскажет — тем проще нашим аналитикам будет.

— Да просто — у нас машины забирает, его парни катаются, пока не сломают, а он и возвращает их обратно. А как отремонтируем, так снова забирает. Или с саженцами этими. Раньше ж наши, малинские, ими торговали. Осторожно, чтобы, не дай бог, не засветиться… Оттого и цены такие были — половина, считай, посредникам уходила! Но зато и всех это кормило. А сейчас… — он печально вздохнул.